Навигация
  Главная
Авторы
  Адлер А.
  Ананьева Г.
  Альберти Р.
Эммонс М.
  Басун В.
  Бережкова Л.
  Бурн Ш.
Карнеги Д.
  Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей
  Как преодолеть чувство беспокойства
  Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично
  Депрессия
  Дэй Л.
  Дильтей В.
  Доброславович В.


Домой :: архив публикаций (январь - июнь 2004)

книги и литература: Александр Лоуэн. Радость.


Глава 9. Страх: парализующая эмоция.

Все пациенты, проходящие терапию, это люди, переполненные страхом. Некоторые из них не осознают свой страх, другие отрицают его. Очень немногие по-настоящему воспринимают всю глубину владеющего ими страха. В предшествующих главах я подчеркивал, что пациентов пугают такие испытываемые ими эмоции, как любовь, гнев и печаль. В такой же, если не в большей, мере они боятся и своего страха. Хотя страх как таковой и не является угрожающей эмоцией, он представляет собой эмоцию парализующую. Особенно справедливо указанное утверждение, если речь идет об очень сильном страхе, иными словами об ужасе. Когда живой организм испытывает ужас, он застывает и теряет способность двигаться. Если чувство ужаса не столь велико, его следствием явятся паника и стремление убежать, но паника представляет собой истерическую реакцию и, следовательно, является неэффективным способом справиться с опасностью. А вот когда ребенок испытывает страх перед родителями, которые могут вести себя иррационально или проявлять по отношению к нему насилие, то ему попросту некуда сбежать. Поэтому дети в подобной обстановке впадают в ужас. Они застывают, буквально коченеют от страха. Когда в дикой природе животное испытывает ужас перед хищником до такой степени, что теряет способность ускользнуть от него, то, как правило, оно окажется убитым. Если же ему все-таки удастся улизнуть и выйти из переделки невредимым, то владеющий им страх вскоре рассеется, и это животное вернется в норму. Для ребенка, который ощущает страх перед родителями, нет возможности удрать или как-то иначе скрыться. Поэтому он оказывается вынужденным делать что-либо с целью преодолеть состояние паралича. Это означает, что он должен отрицать и подавлять свой страх. Против чувства страха ребенок мобилизует свою волю. Чтобы выразить свою решимость, он напряжением соответствующих мышц стиснет челюсти, как бы говоря тем самым: "Я не стану бояться". В то же время он в какой-то степени диссоциируется, или, иначе говоря, изолируется, от своего тела и от реальной действительности и будет отвергать враждебность и угрозу, исходящие от родителей. Все эти меры направлены на обеспечение выживания, и хотя они и позволяют ребенку выкрутиться, а в конечном итоге вырасти и избавиться от возможности нападения со стороны родителей, одновременно они становятся для такого подростка образом жизни, потому что оказываются структурно встроенными в его тело. Подобный ребенок живет в перманентном, никогда не уходящем состоянии страха независимо от того, чувствует он сам это или нет.

Хотя большинство пациентов не воспринимает истинную степень своего страха, вовсе не трудно не только ощутить, но даже увидеть его. Каждая хронически напряженная мышца пребывает в состоянии страха, но наиболее очевидным образом скрытый страх проявляется в стиснутых челюстях, в сильно приподнятых плечах, в широко распахнутых глазах, а также в общей зажатости, ригидности всего тела. О таких индивидах можно без всякой натяжки сказать, что они "напуганы до оцепенения". Если тело пациента характеризуется общим отсутствием витальности или жизненной силы, что находит свое выражение в бледной коже, вялых мускулах и тусклом взгляде, то такой человек "напуган до смерти". Когда мы говорим, что страх структурно встроен в тело, это вовсе не означает, что от этого чувства нельзя избавиться. Расслабление и избавление тела от ставшего для него привычным состояния страха требуют, чтобы данный пациент обрел осознанное понимание имеющихся у него страхов и телесных напряжении, а также требуют отыскания определенных средств разрядки существующего напряжения. В одной из предыдущих глав я указывал, что противоядием от страха служит гнев. Пациент должен при этом "завестись" другими словами, разгневаться, но не просто разгневаться, а зайти при этом настолько далеко, чтобы почувствовать себя чуточку безрассудным или немного потерявшим самоконтроль. В таком состоянии у человека возникает навязчивое предчувствие катастрофы и опасение перед полным безрассудством, страх типа "если я потеряю контроль над собой, то стану настоящим сумасшедшим". У каждого пациента имеется та или иная степень боязни сойти с ума, если он откажется от контроля над собой. В данной главе я подвергну рассмотрению указанную разновидность страха и разъясню, каким образом она преодолевается в биоэнергетическом анализе.

Частенько можно услышать, как один из родителей вопит на ребенка: "Ты сводишь меня с ума". Подобное заявление говорит о том, что родитель чувствует себя дошедшим, как говорится, до точки, что он не в состоянии больше вытерпеть то, чем занимается ребенок, и что стресс стал для него уже невыносимым. Однако на основании своей многолетней работы с пациентами могу ответственно заявить, что если в доме, в семье кого-то и сводят с ума, то только ребенка. Вместе с тем у меня нет сомнений, что в нашей сверхактивной культуре стресс, связанный с воспитанием ребенка, может оказаться всесокрушающим, особенно для тех родителей, кто и без того испытывает чрезмерный стресс из-за своих собственных эмоциональных и супружеских конфликтов. Но у кого их нет? И тем не менее, хотя стресс, особенно если он достаточно силен и воздействует непрерывно, и может довести человека до нервного срыва, напрямую подобное развитие событий почти никогда не угрожает родителям. Причина заключается в том, что у родителя всегда имеется та или иная возможность дать выход своему стрессу. Он может, в частности, вдоволь наорать на своего ребенка или даже избить его. У ребенка такая возможность отсутствует. Ему приходится противостоять унижению или злоупотреблению, хотя многие дети пытаются сбежать от них. Чтобы все-таки вытерпеть невыносимый, нестерпимый стресс, ребенок должен стать бесчувственным и диссоциироваться, то есть отъединиться от собственного тела. Физически дети укрываются в своих комнатах или других укромных местечках, а психически в своем воображении. Такой уход ведет к расщеплению личности как единого целого и безусловно представляет собой шизофреническую реакцию.

Указанное расщепление может явиться сравнительно небольшой трещиной личности или же ее полным разломом в зависимости от присущей данному ребенку внутренней прочности и от того, насколько серьезен и длителен воздействующий стресс. Оба эти фактора носят количественный характер и варьируются в каждом конкретном случае. Вопрос в том, сможет ли ребенок вынести давление и сохраниться как личность или же он сломается, развалившись на нестыкующиеся части. Ребенок постарше, скажем, в возрасте от трех до пяти лет, может обладать уже достаточно развитым и прочным эго, чтобы противиться стрессу и не сломаться. Сопротивление принимает у него форму ригидности или зажатости, что позволяет сохранить ощущение цельности и идентичности. Позднее указанная ригидность становится психологической составляющей того механизма выживания, который присущ данному человеку. Перспектива отказа от подобной ригидности рождает в нем сильный страх.

Для того чтобы сломить дух индивида, его разум или же его тело, издавна используется пытка в той или иной ее форме. Она вовсе не обязательно должна быть связана с причинением чисто физического ущерба. Скажем, одним из наиболее эффективных способов пытки является лишение сна. Тем самым разум лишается возможности восстановиться после воздействия различных неприятных внешних раздражителей, требующего непрерывного расходования энергии. Раньше или позже такой человек "слетает с катушек", и его разум просто отключается от невыносимой реальности. У шизоидных индивидов, подвергаемых воздействию чрезмерного стресса и лишаемых при этом возможности заснуть, неизбежно произойдет нервный срыв. Решающим фактором оказывается в этом случае постоянное раздражение, которое человек не в состоянии уменьшить и от которого он не в силах уйти. Другим, притом классическим примером может послужить древний китайский метод пытки, когда человека сперва закапывают в землю так, что оттуда торчит одна лишь голова, а потом на эту голову иногда еще и специально выбритую начинают беспрестанно капать водой. В конечном итоге подобное раздражение становится слишком сильным, а поскольку уклониться от него невозможно, то оно делается невыносимым и нестерпимым. В этот момент злосчастная жертва начинает визжать в попытке хоть как-то разрядить чрезмерное возбуждение, а если и это не приносит облегчения, человек попросту теряет рассудок. Механизм самоконтроля выходит у него из строя, а разум теряет представление о реальной действительности.

Ребенок гораздо более взрослого человека уязвим перед лицом разного рода пыток, которые могут сломить если не его тело, то разум. У него нет возможности уйти, улизнуть, укрыться. Физическое унижение и злоупотребление представляет собой один из способов, позволяющих сломить ребенка, и все мы отлично знаем, что подобное явление широко распространено. Однако словесное либо эмоциональное воздействие такой же нацеленности даже еще более популярно. Многие дети подвергаются непрестанной критике, что в конце концов приводит к тому, что их дух оказывается сломленным. Все, что они делают, делается плохо, и ничто из сделанного ими не находит родительского одобрения и поддержки. Ребенок чувствует враждебность родителя глубокую враждебность, которую он не в состоянии ни избежать, ни понять. Эстер может послужить хорошим примером такого рода пытки. Мне не довелось встретить когда-либо человека, который в общении вел бы себя лучше, чем она, был бы более вежлив и внимателен по отношению к другим. Но ее жизнь была самой настоящей катастрофой. Ничего из того, что она делала, не доставляло ей никакого удовлетворения. Она потерпела неудачу в своей профессиональной карьере, равно как и в двух браках. И эти жизненные фиаско никак не были связаны с отсутствием стараний с ее стороны. Она упорно стремилась делать хорошие или, по крайней мере, правильные вещи, но результата не было. Никакие действия Эстер не приносили ей любви, в которой она столь отчаянно нуждалась. Ребенком она всячески пыталась понравиться своей матери, завоевать ее любовь но безрезультатно. Мать по отношению к ней была полна критицизма и с порога отвергала все, что бы она ни делала.

Эстер рассказала об инциденте, который был типичен для их взаимоотношений. Когда ей было восемь лет, мать поставила ее в угол и прочла целую лекцию по поводу ее плохого поведения. Это был далеко не первый случай, когда Эстер получала выволочку за какой-то совершенно невинный поступок, и девочка, не выдержав, нахмурила брови и бросила на мать недовольный взгляд. Это привело родительницу в бешенство, и она гневно воскликнула: "Нечего строить рожи, когда я с тобой разговариваю!" От подобного холодного недружелюбия со стороны матери девочка, и без того испытывавшая перед ней страх, буквально одеревенела. Такая способность закоченевать была присуща Эстер и в то время, когда я впервые увидел ее зрелую женщину, которая находилась в депрессии из-за неспособности реализовать свои надежды и чаяния. Немилосердный гнев против матери был заперт внутри ее жесткой, несгибаемой телесной оболочки, скрываясь за сухой внешностью и будучи неведом ей самой. Однако, подавив в себе гнев, она вместе с ним отсекла и свою естественную агрессивность, оставив для себя единственную надежду если она будет хорошей, это принесет ей любовь, в которой она столь отчаянно и безысходно нуждалась. Однако этого, увы, не произошло, потому что любовь, как мы знаем, нельзя заработать хорошим поведением. Зато из-за отсечения естественной агрессивности она потеряла и страсть.

Когда ее второе супружество близилось к краху, Эстер ощутила внутреннюю ярость. В одной из участившихся домашних стычек она набросилась на мужа в бешеной злости, после чего ее мучило чувство сильной вины. Непосредственным толчком к этой вспышке гнева против супруга была его неизменная пассивность, однако по своей сути этот всплеск ярости был всего лишь переносом на другого человека того гнева, который она ощущала против своего отца, явным образом обещавшего любить ее, но не защитившего против матери. В давнишнем, восходящем к детству конфликте между матерью и дочерью он принял материнскую сторону. Предательство со стороны отца едва не довело Эстер до бешенства, до форменного безумия, но при отсутствии поддержки извне ее ярость была обречена оказаться подавленной. Тело ее стало жестким, словно кусок дерева. По мере продвижения терапевтического процесса Эстер начинала мало-помалу распознавать свою проблему. Она описывала себя как "шизофреника под контролем". В конечном итоге то, что она говорила, означало примерно следующее: если бы она не держала свои чувства под контролем, то лишилась бы рассудка и обезумела от гнева до такой степени, что потеряла контроль над собой и убила кого-нибудь.

Некоторые люди действительно теряют самоконтроль и на самом деле убивают других людей или самих себя. Это может произойти в том случае, если эго данного индивида диссоциируется от его тела со всеми его чувствами, причем само по себе эго оказывается слишком слабым, чтобы сдержать подавленный и сжатый в пружину гнев. Дело обстоит так, словно этот человек шагал неизвестно куда и нес в руке или за пазухой гранату с выдернутой чекой, о наличии которой сам он не имел ни малейшего представления. Дав таким людям возможность осознать подавленную в себе смертоносную ярость, мы тем самым снижаем опасность ее внезапного самопроизвольного взрыва, который будет иметь в буквальном смысле убийственные последствия. Признание факта существования собственных чувств укрепляет эго и способствует сознательному контролю над разными импульсами и побуждениями. Человек должен ощутить свое чувство и сжиться, даже подружиться с ним. Когда я был маленьким мальчиком, ко мне подбежала большущая псина и я очень сильно испугался. Чтобы помочь мне преодолеть этот страх, мама купила набитую чем-то здоровенную игрушечную собаку, которую я всячески ласкал и голубил. Это немного помогло, но все равно я никогда не смог полностью избавиться от страха перед псами, пока не завел себе собственного четвероногого любимца. Помочь нашим пациентам обучиться тому, как можно безболезненно и безбоязненно жить в относительном мире с обуревающим их гневом, является одной из главных целей проводимой с ними терапии.

В той или иной степени все пациенты являются "шизофрениками под контролем". Все они опасаются потерять самоконтроль и сойти с ума, поскольку в детстве уже бывали доведены почти до безумия. Гэри выглядел тихим, спокойным мужчиной с мягким голосом и слабо выраженными, сдержанными эмоциями. Как и Эстер, о которой рассказывалось выше, он обладал весьма рациональным умом, управлявшим всеми его поступками, и в этом смысле напоминал компьютер. Да он и на самом деле был по специальности компьютерщиком. Но трудно предполагать наличие радости у компьютера или у того, кто функционирует по его подобию. В течение целого ряда лет Гэри подвергался психоанализу у различных докторов, но никакого улучшения в его эмоциональной жизни не наступило. Работая с его телом для углубления дыхания и добиваясь от него плача, я смог сделать так, что он почувствовал в себе больше живости. Однако ему было необходимо мобилизовать скопившуюся за долгие годы агрессию, а также разрядить свой до чрезвычайности подавленный гнев. Чтобы это произошло, ему надо было отказаться от жесткого бессознательного самоконтроля. Когда я смог заставить Гэри изо всех сил пинать кровать и вопить при этом: "Я не в силах этого вынести!" указанное упражнение позволило ему совершить прорыв к такому интегральному ощущению собственного Я, которого он не испытывал со времен раннего детства.

История его жизни выглядела внешне совсем несложной. Вот как он сам рассказывал ее: "Моя мать привыкла сильно стукать меня всякий раз, когда я огорчал ее. Она была малость не в себе и заводилась с пол-оборота. Помню, всякий раз, когда я жаловался на что-то, она вместо ответа или выражения сочувствия налетала и ударяла меня. Но я не мог перестать жаловаться, и это доводило ее до белого каления. Протестовать же я вообще не имел права. Если мне случалось расплакаться или сказать что-то против нее самой или ее действий, мать только избивала меня еще свирепее. Хорошо помню, как кровь бросалась мне в лицо и я с ужасом думал, что не выдержу и взорвусь. Она действительно сводила меня с ума. Знаю, она по-своему любила меня, но я был не в состоянии относиться к ней по-доброму. Это была несчастная женщина, а я не мог сделать ее счастливой. Из-за нее я доходил до безумия".

Гэри не сошел с ума. Он сделал другое: отсек свои чувства, диссоциировавшись от собственного тела и весь уйдя в голову. Его способ обороны отличался от того, который выбрала Эстер, ставшая в целях самоконтроля несгибаемо жесткой. Гэри же сделался в большей мере безжизненным, так что в нем попросту не было чувств, которые надо было контролировать. Гэри никогда и никого не смог бы убить. Единственное, что он действительно совершил в указанном смысле это частично умертвил самого себя. Его ярость могла бы выйти на поверхность, лишь если бы он ожил настолько, чтобы ощутить и прочувствовать собственную боль.

И такой выход на поверхность в самом деле произошел, когда с моей поддержкой Гэри почувствовал себя настолько уверенно, что смог позволить себе немного сойти с ума. Дыхательные упражнения, плач, пинки и пронзительные вопли были неотъемлемой частью нашей терапевтической работы почти во время каждого сеанса. Чтобы обрести собственный голос, он должен был, что называется, заткнуть голос своей матери, который и сейчас продолжал в нем жить и указывать, что он должен делать, чего именно ей в данный момент хочется, как ему себя вести и т. п. Сдавливая скрученное махровое полотенце так, словно это была настоящая человеческая шея, он визгливо орал на нее: "Заткнись! И перестань жаловаться, иначе я убью тебя!" Кроме того, он лупил кровать кулаками, чтобы расколошматить образ своей злобной матери. Медленно и постепенно Гэри избавлялся от боязни того, что если он на самом деле вскипит, то уже не остановится и дойдет до настоящего сумасшествия. Да, теперь у него действительно случались приступы безумия, но это было не более чем безумие гнева, а не безумие душевной болезни. В обоих случаях контроль со стороны эго пропадает, но в первом из них это происходит из-за капитуляции перед собственным телом или перед своим Я, в то время как во втором случае пропадает само Я.

Любая форма чрезмерного стимулирования или перевозбуждения ребенка может привести к психическому заболеванию, если подобное воздействие тянется достаточно долго. Одной из таких форм является сексуальная стимуляция, осуществляемая то ли через физический контакт, то ли путем обольщающего, совращающего поведения. У ребенка нет возможности разрядить соответствующее возбуждение, которое в результате начинает воздействовать как стабильный раздражитель, прочно угнездившийся в теле. В главе 8 я подверг рассмотрению клинический случай Люсиль, рассказывавшей, что она ощущает во влагалище постоянное возбуждение, которое никак не может разрядить. По мере продвижения нашей терапии Люсиль стала осознавать, что в ее личности присутствует какая-то доля "безуминки". Она чувствовала смущение и одновременно ощущала собственное отличие от других людей, причину чего мы можем проследить в воздействии со стороны отца, который, с одной стороны, сам был чрезмерно озабочен сексуальными проблемами, а с другой, порицал в других людях всякое выражение сексуальных чувств или интересов. Мать Люсиль вела себя на публике как щепетильная жеманница, что не мешало ей искать тайные сексуальные удовольствия и находить их. Все это являло собой пример достаточно типичной ситуации двойственной и противоречивой, когда ребенок получает две совершенно противоположные установки: одна из них характеризует сексуальность как нечто возбуждающее и восхитительное, другая как столь же скверное и грязное. Вдобавок оба родителя проявляли открытый интерес к ее сексуальности; в частности, отец частенько и совсем не безучастно притрагивался к ее ягодицам. Одного этого было достаточно, чтобы доводить бедную девочку едва ли не до безумия, но ей, благодаря исключительно сильному телесному зажиму, удавалось сохранить определенную цельность личности и психическое здоровье. Макс, случай которого рассматривался в предыдущей главе, был доведен почти до сумасшествия своей матерью, старавшейся, по его словам, "во всем взнуздать и оседлать меня". В нем, правда, не развилась телесная ригидность, характерная для Эстер или Люсиль. Вместо того чтобы добиваться контроля над владевшим им возбуждением через посредство ригидности тела, он давал этому возбуждению выход в почти принудительной сексуальности и во вспышках дикой ярости. Однако указанное поведение не оказывало влияния на уменьшение глубинного возбуждения и связанного с ним разочарования, от которого он сильно страдал. Это разочарование брало свое начало в сильных напряжениях, существовавших в его теле и размыкавших энергетические связи между головой и телом, с одной стороны, и между тазом и туловищем, с другой.

Когда я смотрю на тела своих пациентов, то в тех напряжениях, которые их сковывают и ограничивают, вижу владеющую ими боль. Их сжатые губы, выпяченные подбородки, вздыбленные плечи, одеревеневшие шеи, раздутые грудные клетки, втянутые животы, неподвижные тазы, грузные ноги и узкие стопы являются верными признаками страха перед капитуляцией и болезненного, безрадостного бытия. Как правило, мои пациенты не жалуются на боль, хотя некоторые из них и могут испытывать эпизодические болевые ощущения в разных частях тела, скажем, в пояснично-крестцовом отделе спины. На что они жалуются так это на эмоциональный дискомфорт, который как раз зачастую и приводит их к терапевту, но поначалу почти все они предполагают, что это чисто психологическое явление. Большинство людей боятся физической боли. Они реагируют на нее так же, как делали это в раннем детстве. Они стремятся как-то уйти от нее. Эго ребенка не может совладать с болью в такой же мере, как это может сделать эго взрослого человека. Если боль не уходит, дети уходят от нее сами, иными словами, они отделяются от собственного тела, диссоциируются от него и отступают в голову, где боль просто не существует. Подобное отступление происходит в тот момент, когда оказывается, что они не в состоянии противостоять боли, поселившейся в теле. Отступая из тела в голову, дети находят силы терпеть болезненную ситуацию, поскольку она больше не ранит их. Они становятся оцепеневшими и онемевшими. В норме здоровые взрослые люди в обстоятельствах, связанных с болью, не отступают из тела и не отъединяются от него. Эго у них достаточно сильно, для того чтобы не сломаться, если только ситуация не становится экстремальной, как это бывает в случае настоящих пыток на средневековый лад. Если взрослый, возмужалый человек от болезненных переживаний ломается или расщепляется иными словами, диссоциируется от собственного тела, как это сделала Мадлен, то это происходит потому, что из-за болезненных переживаний в детстве или даже в младенчестве связь между эго и телом оказалась у него ослабленной.

Возвращение в собственное тело представляет собой болезненный процесс, но, повторно переживая старую боль, человек восстанавливает связь со своей былой живостью и теми чувствами, которые он подавил в себе, дабы выжить. Перестав быть ребенком, зависимым и беспомощным, он получает возможность признать факт наличия в себе всяких чувств и выразить их в рамках той гарантированной безопасности, которую дает терапевтическая ситуация. Однако даже в этой ситуации пациенты бывают на первых порах слишком напуганы, чтобы отказаться от того контроля со стороны эго, который обеспечил им выживание.

Хотя капитуляция перед собственным телом включает в себя отказ от контроля над чувствами со стороны эго, она не сопровождается потерей контроля над поступками или поведением. Однако самоконтроль может быть утрачен, если испытываемые чувства очень сильны, а эго, напротив, слишком слабо. Когда мыслящий разум человека оказывается сокрушенным из-за сильного возбуждения, с которым он не в силах справиться, то такой индивид может потерять способность контролировать собственное поведение. Теперь он отдан на милость своих чувств и страстей, что способно привести к опасным и разрушительным поступкам. В числе подобных чувств может быть беспощадная ярость или кровосмесительная похоть. Всякий человек, который станет на деле реализовать подобные побуждения, считается обезумевшим или душевнобольным и вполне может очутиться в психиатрической больнице. Однако страх перед психическим заболеванием это нечто гораздо большее, чем просто боязнь совершить какой-то отвратительный или предосудительный поступок. Сюда примешивается еще и страх потерять свое Я. Вспомним реку, которая разлилась и вышла из берегов настолько, что в огромной массе воды было невозможно выделить собственно реку. В такой обстановке река утрачивает свою идентичность; то же самое случается с человеком, которого захлестнули и затопили чрезмерные чувства. Утрата идентичности является одним из симптомов душевной болезни. Все мы знаем, что душевнобольной может полагать себя Христом, Наполеоном или еще какой-нибудь знаменитостью. Однако потеря идентичности вовсе не обязательно должна заходить настолько далеко. Когда у человека случается настоящий нервный срыв, он путается насчет того, кто он такой, где находится или чем занимается. Вместе с тем трудно считать кого-то психически больным, если он осознает свою идентичность и ориентируется в реалиях времени и пространства. Утрата границ собственной личности сопряжена с потерей чувства реальности и в конечном итоге с утратой осознания своего подлинного Я. Подобное переживание само по себе чрезвычайно пугает. Человек оказывается дезориентированным и деперсонализированным. В этом последнем состоянии он не осознает собственного тела, но зато после того, как наступила деперсонализация, страх исчезает. Диссоциация или отделение разума от тела, представляющее собой то самое расщепление личности, которое свойственно шизофрении, отсекает всякое восприятие чувств. Страх перед душевной болезнью привязан как раз к указанному процессу диссоциации, а не к уже свершившемуся диссоциированному состоянию точно так же, как страх смерти на самом деле представляет собой страх перед умиранием. В состоянии смерти страх, понятное дело, отсутствует. Если же возвратиться к сфере наших интересов, то здесь страх внушает процесс потери контроля со стороны эго, а не его результат.

Тем не менее именно этого-то процесса мы как раз и жаждем в глубочайших недрах своего естества, поскольку в утрате контроля со стороны эго скрывается основная предпосылка возможности испытать радость. Многие религиозные ритуалы включают в свой состав такие обычаи и действия, которые порождают у индивида состояние непреодолимого возбуждения, заставляющего его переступать границы своего Я. В церемонии ву-ду, свидетелем которой мне довелось быть много лет назад на Гаити, это состояние достигалось ритмичными танцами под безостановочный рокот пары барабанов. Молодой человек, плясавший под такую музыку примерно на протяжении двух часов, дошел в конце до состояния транса, в котором он уже больше не осуществлял полного контроля над собственным телом. Мне и самому пришлось испытать подобное тотальное возбуждение, которое завело меня туда, где мое чувство реальности претерпело изменения. Помню, маленьким мальчиком я был настолько возбужден огнями, музыкой и всей разносторонней и многокрасочной деятельностью увеселительного парка, что все окружающее показалось мне воплощением какого-то сказочного мира. Позже мне припоминается смех, напавший на меня во время какой-то детской игры, настолько сильный, что я был не в состоянии осмыслить, происходит все это во сне или наяву. А однажды я испытал оргазм такой неописуемой интенсивности, что почувствовал себя словно не на этом свете. Замечу, что ни в одном из этих эпизодов я не был напуган. То, что со мною случалось, не могло бы произойти, если бы я одновременно испытывал страх, и все эти происшествия на самом деле представляли собой необычайно приятные переживания, которые доставляли мне радость, доходящую до экстаза.

Существует колоссальная разница между безумием как всеобъемлющей страстью (тем, что именуется безумной или божественной страстью) и безумием как психическим расстройством. В первом случае возбуждение носит приятный характер и доставляет удовольствие, позволяющее эго расширять сферу своего охвата вплоть до того, что оно в конечном итоге трансцендирует, иначе говоря, переступает свои пределы. Однако даже в этот момент трансценденция такого рода не чужда эго, поскольку она естественна и позитивна с точки зрения жизни. Она представляет собой капитуляцию перед более глубинной жизнью Я, перед той жизнью, которая функционирует на бессознательном и подсознательном уровнях. Дети не боятся потерять контроль со стороны эго. На самом деле они даже любят такое состояние. Они способны вертеться волчком, пока у них совсем не закружится голова и они не свалятся на землю, хохоча от восторга. Однако если ребятня в такого рода действиях позволяет себе отказаться от контроля эго, то это совершенно свободный акт, совершаемый безо всякого нажима. Для совсем маленьких детей отсутствие контроля со стороны эго абсолютно естественно. Младенец никогда не располагает таким контролем и не знает о его существовании; подобно любому зверенышу, он функционирует в терминах чувств, а вовсе не сознательного мышления. По мере того как ребенок подрастает и его эго развивается, он превращается в осознающего себя индивида, который обдумывает свои поступки. Налагая на свои действия сознательный контроль, человек получает возможность адаптировать, приспосабливать свое поведение к реализации таких целей, которые более существенны или отдаленны по сравнению с удовлетворением каких-то сиюминутных потребностей. Но в том случае, когда мы действуем в соответствии с нашими мыслями и идеями, мы перестаем быть спонтанными, что влечет за собой устранение всякой радости и снижение удовольствия, которое могло бы доставить совершаемое действие. Однако, поскольку все это делается сознательно ради достижения какого-то более сильного удовольствия в будущем, такой режим реагирования следует признать здоровым и естественным. Невротической моделью поведения он становится лишь тогда, когда контроль носит бессознательный и непроизвольный характер, причем от него нельзя отказаться.

От сознательного контроля можно отказаться, когда это разумно и целесообразно. А вот отступиться от бессознательного или подсознательного контроля человек не в состоянии, поскольку он либо не осознает наличия этого контроля, либо не осознает его механизма и динамики. Такому бессознательному контролю подвержены многие люди, которым оказывается очень трудно выразить свои чувства или отстаивать свои желания. У них наблюдается тенденция к пассивности, и они склонны делать то, что им велено. Даже когда они совершают намеренное усилие сказать "нет", их голос слаб, а в возражениях отсутствует убежденность. Возможности их самоутверждения сильно затрудняются наблюдающимися в теле хроническими мускульными напряжениями, которые сжимают им гортань и сдавливают голос, а также мышечной напряженностью в грудной клетке, которая снижает объем воздуха, проходящего через голосовые связки. Можно сказать, что таких людей все время сдерживает какая-то непонятная им сила и что они воспринимают себя выполняющими разного рода задачи по своему собственному поручению. Как правило, такой человек осознает свое состояние, но бессилен расслабиться, поскольку не понимает, почему он закрепощен, и не ощущает в себе напряжений, образующих собой эту закрепощенность. Тщательная терапия позволяет справиться с данной проблемой, как это показывает следующий клинический случай.

Виктор, мужчина лет тридцати пяти, обратился ко мне с желанием пройти курс терапии, потому что он страдал от ощущения глубокого разочарования своей жизнью. Невзирая на развитый, острый ум, изрядную компетентность в избранной им сфере деятельности и упорный труд, Виктор вовсе не преуспевал в том деле, которым занимался. Точно такое же отсутствие успеха характеризовало и его отношения с женщинами. Разглядывая его тело, я смог обнаружить сильные напряжения в челюстях, плечах, а также в районе таза. Последняя разновидность напряжений свидетельствовала о том, что он страдает от изрядного беспокойства в связи с потенциальной угрозой кастрации. Виктор хорошо осознавал, насколько он напряжен, но не понимал причину этого явления и чувствовал себя беспомощным что-то сделать со своей зажатостью. Помимо вышеупомянутых напряжений, наиболее заметной особенностью индивидуальности этого пациента являлся голос. Его звучание было тихим, пришибленным и лишенным всякого резонанса. Оно было лишь чуть громче нормального шепота. Если Виктор пытался закричать, это требовало от него больших усилий, и он сразу же начинал хрипеть. В других отношениях никакой особой пришибленности в нем не замечалось. Внешне он выглядел человеком энергичным и сильным в такой же мере, как и владевшие им напряжения. Скажем, напряжение в челюстях было у Виктора настолько интенсивным, что он даже страдал от небольшого звона в ушах. Это напряжение служило выражением его решительности; вообще, все, чем он занимался, делалось им с большой решительностью. Столь упорно стараясь и работая, Виктор получал от жизни мало удовольствия и совсем никакой радости. Он был обречен стараться не будучи в силах отказаться, не будучи в силах капитулировать.

Чтобы понять проблему Виктора, нужно было знать то, что ему довелось пережить ребенком, поскольку именно эти переживания сформировали его личность. Виктор был самым младшим из троих детей, и именно на нем как на меньшеньком мать сконцентрировала свои чувства. Он был и ее малыш, и ее мужчина, и тот человек, который все время должен был служить ей. Виктор вспоминал, что никогда не мог ни о чем попросить. В результате он не обладал правом голоса по поводу собственной жизни. К сожалению, сложилось так, что отец Виктора тоже был мужчиной пассивным, роль которого сводилась к тому, чтобы доставлять жене все необходимое для счастья, выполняя любые ее пожелания и капризы. Мать Виктора вовсе не была сильной женщиной. Она считала себя маленькой принцессой, для которой надлежало делать все, что она возжаждет, и Виктор был выбран и удостоен того, чтобы служить ей. Указанная ситуация продолжала иметь место до тех пор, пока уже в процессе терапии Виктор обрел наконец мужество покончить со всем этим и начать отстаивать собственную независимость. Он пытался делать такое и раньше, но мать не обращала ни малейшего внимания на его отказ от несения службы, и ему всегда приходилось сдаваться. Она просто не слушала, что говорит ей по этому поводу сын. В один прекрасный день, когда она потребовала, чтобы тот отвез ее на машине в аэропорт, и отказалась принять слово "нет" в качестве ответа, Виктор совершенно вышел из себя и потянулся рукой к ее горлу. Это был с его стороны всецело спонтанный жест без всякого сознательного намерения причинить матери даже самый минимальный вред, но та напугалась до такой степени, что отступила и отказалась от своего желания. Когда он изложил у меня в кабинете указанный инцидент, я сразу увидел всю важность данного жеста. Бессознательно он действовал в этот миг против нее именно так, как она всегда поступала с ним. Когда он был маленьким ребенком, его все время душили, и, хотя это носило не физический, а психологический характер, результат был точно такой же. Дело обстояло так, как будто на горле Виктора все время покоилась сильная рука, которая заставляла его молчать. Как мы видели в главе 5, чтобы освободиться от последствий какого-то действия против себя, человек должен выполнить его в противоположном направлении.

Упомянутое единичное действие против матери, хотя и было шагом в правильном направлении на пути к свободе и независимости, не разрешило всех конфликтов Виктора и не избавило его от уз, накрепко приковывавших его к родительнице. Те силы, которые держали его на привязи, оказались глубокими и могущественными. Они носили сексуальный характер, и он попался в паутину, сплетенную из желания, вины и ярости. Виктор вполне отчетливо осознавал те сексуальные нюансы, которые лежали в основе его отношений с матерью. Она вела себя с ним как ловкая совратительница и совершенно не ощущала последствий такого поведения для своего сына. Я всегда на самой ранней стадии терапии устраиваю пациенту форменный допрос по поводу сексуального поведения всех членов семьи, проживавших в доме, где прошли его детские годы. Виктор рассказал мне, насколько сексуально возбужденным он чувствовал себя в контактах с матерью. Вот его слова: "Я не мог противостоять желанию и был не в силах сдержать возбуждение. Это прямо-таки сводило меня с ума". Однако, чтобы сохранить душевное здоровье, он просто обязан был противостоять искушению. Виктор зажал себя в тиски, и их винт ни капельки не ослаб вплоть до того момента, когда он обратился ко мне, чтобы полечиться. Давным-давно он выставил вперед подбородок, жестко напряг плечи и до предела втянул живот. Но все эти действия не привели к ликвидации воздействовавшего заряда. Тот просто оказался запертым в его натянутом как струна, интенсивно напряженном теле. Если бы Виктор не оказался способным "перетерпеть это", оно бы сокрушило и захлестнуло его, затопило бы его без остатка и уничтожило в нем ощущение реальной действительности. Он наверняка оказался бы не моим пациентом, а психически больным. К счастью, когда он вырос и стал взрослым, опасность перестала быть столь угрожающей. Эго взрослого человека может, разумеется, характеризоваться той или иной слабостью, но в любом случае это не эго ребенка теперь оно в состоянии справиться с такой степенью возбуждения, которая ребенку была совершенно не по плечу. Разумеется, и здесь существуют определенные пределы. Почти всякого, в том числе и взрослого, человека можно в конце концов довести до душевной болезни, если оказывать на него достаточно сильное давление, чтобы сломить его эго. С другой стороны, постепенно растущий энергетический заряд может и укрепить эго, если человек располагает поддержкой в лице терапевта, способного к тому же обеспечить те контроль и управление, которые пациент утратил.

Когда овладевшее человеком возбуждение и связанное с ним мышечное напряжение становятся чрезмерными, тело будет спонтанно реагировать на возникшую ситуацию, пытаясь разрядиться с помощью пронзительных воплей или визга. Визг представляет собой высокий по тесситуре звук, тональность и интенсивность которого нарастает, пока не достигнет пикового значения, кульминационной точки. При испускании этого звука волна возбуждения движется вверх по направлению к голове в противоположность плачу, при котором указанная волна течет вниз, в брюшную полость. Звук, издаваемый при плаче, в отличие от визга, характеризуется низким тоном. Своим плачем мы разряжаем боль одиночества и печали, давая выход этим чувствам. Это такой плач, который имеет целью контакт с другим человеком и обретение понимания с его стороны. При пронзительном визге осуществляется разрядка возникшего интенсивного возбуждения, которое может быть как положительным, так и отрицательным. Дети, к примеру, визжат от восторга, когда приятное возбуждение оказывается очень большим, но также и от страха, когда они испытывают физическую или психологическую боль. Визг срабатывает на манер предохранительного клапана, позволяя стравить избыточное возбуждение, которое в противном случае могло бы "разорвать мозги", если не дать ему выхода и разрядки. Пациенты после визга всегда чувствуют себя успокоившимися и более открытыми. И точно так же как у каждого из нас найдется о чем поплакать например, по поводу отсутствия радости в нашей жизни, есть у нас и непременная причина для визга. Ведь для большинства из нас борьба за выживание является слишком интенсивной, слишком болезненной и слишком утомительной, но мы терпим и продолжаем вести эту борьбу, поскольку боимся ощутить в себе неудержимый позыв завопить: "Я больше не выдержу!" Мы боимся, что подобный порыв "разорвет нам мозги", в то время как на самом деле он может спасти нас.

В одном проводившемся на радио ток-шоу я подробно изложил ценность визга как терапевтического приема. Потом ведущий передал микрофон одному из слушателей, рассказавшему, что он регулярно пользуется указанным методом разрядки, когда после окончания рабочего дня едет за рулем своей машины домой. Далее он пояснил, что работает коммивояжером и к пяти часам вечера чувствует себя уже на пределе. Все в нем напряжено. С помощью визга, издаваемого в машине во время езды, он разряжает скопившееся напряжение и к моменту возвращения домой чувствует себя отдохнувшим и пребывает в хорошем настроении. С того времени мне довелось услышать подобные истории от многих лиц. Если оконные стекла в автомобиле подняты, то никто не в состоянии услышать визг, испускаемый водителем. Шум от работы двигателя собственной машины, а также от других участников дорожного движения заглушает все прочие звуки. Я рекомендую этот способ тем своим пациентам, которые нуждаются в громком визге, но им препятствует страх, что кто-либо посторонний их услышит. Разумеется, можно визжать, скажем, в подушку, но для полной релаксации нужно чувствовать себя свободно. Мой офис и кабинет снабжены полной звукоизоляцией.

Много лет назад я работал с женщиной, чувствовавшей себя отрезанной от жизни. Она объясняла, что недолго была замужем за весьма симпатичным и милым человеком, который погиб в авиационной катастрофе, случившейся прямо на ее глазах. Она наблюдала, как он заходил на посадку в их частный самолет, когда управление вдруг отказало, после чего самолет рухнул на землю и взорвался. Она, видимо, впала в шоковое состояние, поскольку повернулась и ушла как ни в чем не бывало, не заплакав и вообще не издав ни звука. Я понимал, что она заблокировала в себе бабий визг и вой, которые просто обязаны были родиться в результате подобного переживания. Когда она лежала на терапевтической кровати в моем кабинете, я попросил ее попытаться заплакать. Из ее горла раздался только какой-то неопределенный низкий звук. Чтобы облегчить ей визг, я поместил два пальца на ее передние лестничные мышцы, расположенные по бокам шеи и настолько сильно напряженные, что они ограничивали возможности гортани. Когда я немного надавил на эти напряженные, тугие мышцы, раздался визг, который она была не в состоянии контролировать. Звук продолжался, не ослабевая, и после того, как я убрал пальцы. Затем, по мере того как он стал спадать, пациентка разразилась горькими рыданиями, длившимися довольно долго. После такого приступа плача она сказала, что чувствует, как к ней возвращается жизнь. Не прошло и года, как эта молодая вдова снова вступила в брак.

Я применял такую же процедуру ко многим своим пациентам, которые были не в силах завизжать. Почти во всех случаях они реагировали громким и отчетливым визгом. Неожиданный нажим на вышеупомянутые мышцы, если они очень сильно напряжены, является болезненным, но в момент, когда пациент начинает визжать, возникшая было боль тут же пропадает, поскольку эти мышцы расслабляются. Визг несет с собой такое облегчение, что ни один пациент никогда не жаловался на причиненную ему боль и на всю указанную процедуру, хотя я всегда объясняю заранее, что и почему собираюсь сделать. Мое понимание важности визга берет свое начало в личном терапевтическом опыте в качестве пациента доктора Райха, о котором я уже рассказывал. Тот визг на кушетке у Райха распахнул дверь, ведущую в мою душу, и позволил выбраться на поверхность воспоминаниям, которые были погребены во мне десятилетиями.

В визге существует и другая сторона, которая важна для того, чтобы испытывать радость. Поток возбуждения в теле носит биполярный характер, а это, как я уже отмечал, означает, что та волна, которая движется вверх, и та, что течет вниз, обладают равной интенсивностью. Один из аспектов движения по направлению вниз сексуальный. Если человек в состоянии позволить волне возбуждения, текущей вверх, достигнуть акме или апогея в виде полноценного пронзительного визга, то он также в силах позволить и волне, бегущей по направлению вниз, достичь апогея в оргазме. Человек доводит до предела свой верх в визге, а свой низ в оргазме. И то, и другое является мощным инструментом достижения разрядки. Однако тот факт, что человек способен на однократный пронзительный визг, еще не является признаком его оргазмической потенции, которая на самом деле зависит от способности свободно и полноценно визжать не только в кабинете терапевта, а в любое время.

Визг невозможно вынудить силой. Если пытаться заставить себя визжать насильственно, то возникает лишь зловещий крик или громкий рев, царапающий гортань.

Чтобы визжать по-настоящему, нужно отдаться визгу, как это с легкостью умеют делать дети. К сожалению, указанная способность оказывается утерянной в очень раннем возрасте, если родитель не в состоянии выносить визг ребенка, который доводит его до безумия и заставляет считать безумным и визжащего ребенка. Но ведь сумасшедшие визжат потому, что внутреннее давление возрастает выше их возможности сдержаться, а вовсе не потому, что они сумасшедшие. Часто больные по какой-то причине впадают в сильное волнение. Визг является в такой ситуации защитной мерой. Если они не начнут визжать, чтобы частично снять распирающее их давление, то могут совершить какие-то насильственные действия и даже убить кого-нибудь. Как правило, тот пациент, который визжит, не является опасным. Однако, хотя визг и представляет собой одну из мер безопасности, он не представляет из себя интегрированного отклика на какое-то переживание, которое способно довести человека до безумия. Такого рода отклик требует мобилизации всего тела в целях осмысленного выражения. Это случается тогда, когда энергичные движения ног при нанесении пинков сочетаются с визгом и со словами вроде: "Ты доводишь меня до безумия!" Визг является настолько мощной эмоциональной разрядкой, что он лег в основу по меньшей мере двух других психотерапевтических подходов. Более известным из них является, пожалуй, "терапия первобытного визга", разработанная Артуром Яновым. Его книга "Первобытный визг" произвела в свое время настоящую сенсацию, вызванную тем, что обещала быстрое излечение неврозов. Популярность указанного сочинения проистекала не только из обещанного в ней исцеления распространенного заболевания, но и из того факта, что она затрагивала в людях ту сферу реальной действительности, которая перед тем в значительной мере игнорировалась психоаналитиками и терапевтами. Эта реальность состоит в том, что у всех невротиков существует глубоко запрятанная боль, вызванная ранами и вредоносными воздействиями, которые были им нанесены на ранних стадиях жизни. Первобытная терапия представляет собой предложенный Яновым метод разрядки указанной боли посредством визга, который по крайней мере, временно преобразует человека в свободного индивида, больше не связанного по рукам и ногам своими невротическими страхами. Янов сумел увидеть, что сердцевиной любого невроза является подавление чувств и что это подавление как-то соотносится с трудностями при дыхании и с развитием у невротика мускульного напряжения. Читая упомянутую книгу, многие люди почувствовали дремлющую в них потребность отдаться визгу, чтобы облегчить гнетущую их боль, и они с энтузиазмом восприняли обещанное Яновым скорое излечение. Пациенты, которые после глубокого дыхания смогли "взорваться" пронзительным визгом, сообщали о том, что ощутили себя "целомудренными" и "очистившимися". У меня самого был подобный опыт во время первого сеанса терапии у Райха, однако, хотя случившееся тогда и отворило окно, ведущее в более глубокую часть моего естества, это не было излечением. К настоящему моменту мое путешествие в страну самопознания тянется уже пятьдесят лет, и, хотя я открыл в себе и о себе много больше, чем знал когда-то, мне не удалось открыть никакого радикального способа излечения. Реальный прогресс в терапии это процесс роста, а не трансформация, не одномоментное превращение. Человек в процессе терапии становится более открытой, более зрелой личностью, но основной упор здесь делается на слово "более".

Чтобы при этом не возникло какого-то недопонимания, я должен пояснить, что одно только выражение чувств не образует собой всю терапию. Самопознание требует солидной аналитической работы, которая включает в себя тщательный анализ нынешнего поведения пациента, ситуации с переносом, его сновидений и всего, что было им до сих пор пережито и испытано. Собеседование, разговор друг с другом наедине составляет важную грань биоэнергетического анализа. Эти действия готовят почву для скрупулезной проработки эмоциональных проблем пациента, однако они не устраняют эти проблемы на том глубоком уровне, где они коренятся. Мой опыт позволил установить, что проницательность и понимание со стороны терапевта сами по себе не разрешают конфликтов пациента, хотя и предоставляют ему средства, с помощью которых эго может более эффективно справляться с беспокоящими его проблемами.

Никакое количество разговоров, никакая степень понимания не дадут заметного ослабления тех сильных мышечных напряжений, которые в буквальном смысле слова калечат большинство людей. Такие напряжения блокируют выражение чувств, и они могут быть сняты только посредством их полного выражения. Однако полное выражение чувств означает, что в указанном действии должно принимать участие и эго. На самом деле по-настоящему полное выражение чувств не только облегчает или снимает напряжения в теле, но одновременно также укрепляет эго и чувство самообладания. Человек может визжать как ребенок, но, если это делается с пониманием, он не чувствует себя при этом как ребенок. Взрослые вырастают из детей, а это означает, что они являются выросшими и возмужавшими детьми, которые располагают всеми возможностями ребенка, в том числе его чувствительностью, но в дополнение к этому обладают еще зрелостью и самообладанием, которые позволяют им эффективно действовать в окружающем мире.

Еще одна терапевтическая схема, основанная на визге, была разработана Даниелем Кэсриэлем и предназначена для работы с группами. Этот автор пишет: "Визг и вопли могут высвободить в человеке эмоции, подавленные со времен детства, а свобода осуществления указанного действия может иметь результатом значительные положительные перемены в личности". В дополнение к визгу при использовании указанного метода заметное внимание уделяется собеседованиям о жизни человека, его проблемах, надеждах и мечтаниях. Однако, как обнаружил Кэсриэль, основополагающей проблемой в людях является "анафемизация базовых эмоций и упрятывание чувств и ощущений в защитную раковину, куда чрезвычайно трудно проникнуть в ситуациях, свойственных традиционному психоанализу". Я видел демонстрацию указанного метода самим Кэсриэлем на семинаре для психотерапевтов, занимающихся групповым анализом. Участники уселись в кружок, держась за руки, и каждый по очереди пытался визжать, вопя при этом: "Как я зол!" Кэсриэль лично принимал участие в этом упражнении, которое, как представляется, вызывало в участниках определенные чувства. Визг во время подобных упражнений обладает ценностью как средство катарсиса и снятия части накопившегося напряжения, но я не верю в его заметную терапевтическую ценность, поскольку здесь нет попытки противодействовать глубинному, основополагающему страху перед сумасшествием. Такой способ выражения гнева не вовлекает все тело и ничуть не приближается к тем залежам интенсивной ярости, которые существуют у столь большого количества людей в недрах их личностей.

Используемое мною упражнение заключается в нанесении пинков по кровати, на которой лежит пациент, сочетаемое с пронзительным визгом и словами: "Ты доводишь меня до безумия!" Это упражнение обеспечивает более интегрированное выражение чувств, и оно в большей мере охватывает все тело. То же упражнение может сопровождаться другими словами, к примеру: "Оставьте меня в покое!" или "Я хочу стать свободным (освободиться, избавиться от этого)!" Звук должен нарастать до полномасштабного визга. Если пациент в состоянии целиком отдаться указанному упражнению, его голова начнет ритмически двигаться вверх-вниз в такт с движениями ног, а голос будет громким и чистым. При достижении такого состояния он обязательно испытает ощущение свободы, удовольствия и радости, ставшее результатом капитуляции перед сильным чувством. Без достаточно длительной тренировки и практики пациент не в состоянии прийти к столь полной и безоговорочной капитуляции, но при каждом очередном выполнении данного упражнения его эго обретает дополнительную степень прочности. Отдельные пациенты в процессе выполнения указанного упражнения могут почувствовать себя раздавленными и испытать безотчетный страх, но все эти ощущения проходят по мере того, как они успокаиваются и воспринимают поддержку и страховку с моей стороны. И все же это не то упражнение, которое можно выполнять в одиночестве; его ценность зависит от степени понимания со стороны терапевта и от его мужественной готовности встретиться лицом к лицу со страхом перед потерей самоконтроля, возникающим в этот момент у пациента, и успешно преодолеть его. У меня никогда не было отрицательных результатов.

Много лет назад я проводил в одной из здешних психиатрических больниц презентацию биоэнергетического анализа. В качестве составной части указанного мероприятия меня попросили поработать с одним из пациентов. Для демонстрации своих методов работы с телом я предложил этому больному, пока он лежал на матрасе, скручивать полотенце и одновременно призывал его выражать любые гневные чувства, которые он мог в себе вызвать. Пока тот выполнял указанное упражнение, я стоял на возвышении, разъясняя аудитории, которая состояла из психиатров и других заинтересованных лиц, природу данного упражнения. Пациент уступил моим настояниям и целиком отдался упражнению, выполняя его с сильными проявлениями гнева, которые выражались как в использовании голоса, так и в энергичном скручивании полотенца. Однако по мере того, как больной занимался всем этим, постепенно он, что называется, "слетал с катушек", иными словами, утрачивал самоконтроль. Я, общаясь со слушателями, краем глаза наблюдал за происходящим, но не предпринимал никаких шагов, чтобы вмешаться; однако на лицах многих из тех, кто присутствовал в аудитории, отражался шок от увиденного. Я дал пациенту возможность пройти через все упражнение, что заняло около пяти минут. Когда оно закончилось, больной вновь обрел самообладание, и я спросил у него, был ли он во время выполнения напуган. В ответ прозвучало "нет"; оказывается, он осознавал, что я слежу за ним, и отлично знал, что с ним происходило. Проделанное упражнение уменьшило имевшийся в пациенте страх "сдаться" своим чувствам, что является необходимым составным элементом лечения переполненных ужасом и шизоидных пациентов. Однако для того, чтобы терапевт обладал способностью работать подобным образом, он сам должен быть в силах капитулировать перед собственным телом. Пациент видит фундамент своей безопасности в компетентности и уверенности терапевта.

Упражнение по нанесению пинков относится к числу тех, которые я использую регулярно, потому что очень большая часть моих пациентов, являющихся самыми обыкновенными, средними людьми, в нормальных житейских ситуациях испытывают ощутимый страх сойти с ума, если откажутся от самоконтроля и капитулируют перед собственными чувствами. Упомянутое упражнение предоставляет пациенту возможность исследовать последствия отказа от контроля над собой и приобрести такую силу и прочность эго, которые в дальнейшем позволят ему капитулировать перед своим телом и владеющими им чувствами. Как ни странно, я ни разу не видел никого из своих пациентов в состоянии полной утраты самоконтроля. Все они хорошо осознавали, чем в данный момент занимаются, и позволяли себе заходить на пути к полной капитуляции настолько далеко, насколько считали для себя возможным, чтобы при необходимости совладать с ситуацией и не выйти за рамки допустимого. Однако по мере многократного повторения указанного упражнения эго каждого занимающегося им пациента укрепляется до такой степени, когда сдаваться ему становится все легче и легче.

Я не верю, что любое количество рациональных дискуссий может сколь-нибудь существенно помочь человеку избавиться от страха перед сумасшествием, поскольку указанная разновидность страха структурно встроена в хронические мышечные напряжения конкретно это касается мышц, крепящих голову к шее и управляющих движениями головы. Можно без труда пальпировать напряжение в этих мышцах и несколько уменьшить его посредством массажа и иных мануальных манипуляций, однако значительного расслабления, которое могло бы всерьез повлиять на поведение человека, можно достичь только тогда, когда тот взглянет своему страху в лицо и поймет, что это чувство никак не соотносится с его текущей жизненной ситуацией. Все страхи зародились в то время, когда он был ребенком, а его эго не обладало достаточной силой для того, чтобы сладить с опасностями, с которыми ему в ту пору доводилось сталкиваться. Но ведь сейчас он уже не ребенок, а если его эго и является слабым, то это потому, что в той детской борьбе сегодняшний пациент оказался задавленным своим страхом, который представлен сейчас напряжениями в основании головы. В упомянутом ранее упражнении это напряжение уменьшается, поскольку в процессе его выполнения голова постоянно "расшевеливается" в разные стороны ударами, которые становятся все интенсивнее мере того, как пациент углубляется в упражнение и сопровождающие его чувства.

Когда дети бьются обо что-то головой, это служит тем же целям. Оказавшись в стойкой болезненной ситуации, которую они не в состоянии ни изменить, ни избежать и которую они в то же время не в силах вынести, дети бьются головой о постель, а иногда даже о стену, чтобы как-то облегчить болезненное напряжение, скапливающееся в той части шеи, где она скрепляется с головой. Сами они слишком юны, чтобы понять, почему у них возникает неодолимая тяга к подобному действию, а их родители зачастую оказываются слишком толстокожими, чтобы обратить внимание на бедственное положение своих отпрысков и уразуметь его причину. Можно только вообразить, каким же интенсивным должно быть давление внутри ребенка, чтобы заставить его заняться таким на вид странным и даже самодеструктивным делом. Детям при этом, по всей видимости, кажется, что такое занятие единственный способ снять то внутреннее давление, которое доводит их едва ли не до безумия. Я даю своим пациентам возможность выполнять аналогичное действие в качестве упражнения, лежа при этом на кровати и сопровождая его словами: "Ты доводишь меня до безумия!" Поскольку благодаря этому снижается напряжение в основании черепа, то тем самым уменьшается страх потерять контроль над собой.

Указанное напряжение в основании головы несет также ответственность за те широко распространенные головные боли, порождаемые избыточным напряжением, от которых страдает так много людей. Эти головные боли развиваются тогда, когда волна возбуждения, например при вспышке гнева, поднимается из спины по направлению вверх и блокируется у основания черепа, приводя к тому, что напряжение в задней нижней части головы нарастает и распространяется вплоть до макушки, действуя вроде крышки, которая не позволяет вспыхнувшему импульсу вырваться наружу. По мере роста давления под этой крышкой у человека развивается головная боль. Поскольку внешнее выражение вспыхнувшего побуждения блокируется иными словами, подавляется, это побуждение никогда не достигает сознания. Человек не осознает того, что он разгневан и что подавлением импульса гнева он порождает в себе напряжение, которое становится причиной головной боли. В то же время при очень сильной вспышке гнева головная боль не возникает, поскольку такую мощную вспышку не так-то легко подавить. Мигрень развивается лишь тогда, когда подавляющая сила интенсивнее, нежели амплитуда подавляемого побуждения. Головная боль, связанная с подобным напряжением, часто продолжает беспокоить и после того, как сам вызвавший ее импульс спадает и исчезает. Расслабление мускулов идет очень медленно, и в результате боль долго не ослабевает. Обычно я снимаю такую головную боль с помощью мягкого массажа и манипулирования с соответствующими мышцами посредством действий, напоминающих вывинчивание тугой крышки.

Однако, поскольку именно страх перед чрезмерным гневом представляет собой центральный стержень страха "пойти вразнос", пациенту для преодоления, снятия указанного страха необходимо открыто взглянуть ему в лицо. В результате я буквально подстегиваю пациента немного обезуметь, иначе говоря, бешено, безумно разгневаться. Совращающее поведение со стороны матери доводило Виктора едва ли не до безумия и несло с собой настоящие мучения, но истоки страха перед душевной болезнью, обуревавшего Виктора в зрелом возрасте, лежали в его страхе перед бесконтрольной яростью против матери за то, что она лишила его подлинной мужественности. Одно из упражнений, применяемых мною для уменьшения страха перед яростью, прочно поселившегося в пациенте, уже описывалось в главе 5, но я повторю его здесь применительно к страху перед психическим заболеванием. Пациент усаживается в кресло или на стул, обратясь ко мне лицом, а я сажусь в свое кресло где-то в метре от него. Затем я разъясняю пациенту, что сейчас мы займемся упражнением по мобилизации его гнева. С этой целью он по моей инструкции сжимает обе ладони в кулаки, поднимает их и по-боксерски выдвигает в направлении ко мне. Затем я прошу его выпятить подбородок, оскалить зубы и одновременно широко, очень широко раскрыть глаза и смотреть на меня не отрываясь. Кроме этого, пациенту даются указания грозить мне кулаками, слегка покачивать головой и произносить: "Я вполне могу убить тебя". Самая трудная для пациентов часть в этом упражнении держать глаза широко открытыми. Нередко распахнутые глаза рождают страх у самого пациента, и он спешит поскорее их прикрыть. Ведь если он ощущает страх, то не может испытывать гнев. Широко раскрытые глаза производят особый эффект. Они уменьшают концентрацию на непосредственной реальности и позволяют возникнуть взгляду с сумасшедшинкой. Почти во всех случаях лицо пациента приобретает при этом демоническое выражение, позволяя отразиться в глазах чувству интенсивного гнева, который он может в этот момент испытать и с которым он может идентифицироваться.

Указанное упражнение занимает не более двух минут. Как только пациент ощутит в себе гнев, я прошу его опустить кулаки и расслабиться, в то же время не позволяя гневу покинуть его взгляд. Если в глазах пациента гнев продолжает сохраняться, он интегрирует имеющееся у него сильное чувство гнева воедино со своим эго и приобретает над этим чувством сознательный контроль. Располагая подобным контролем, он больше не опасается ощутить всю интенсивность своего гнева. Наличие у человека сознательного управления гневом наглядно проявляется в его способности произвольно, по желанию вызвать в глазах гневное выражение и погасить его. Точно так же как можно выражать своим внешним видом страх глаза и рот должны быть при этом раскрыты до отказа, существует и возможность выразить свой гнев, придав лицу надлежащее выражение. Большинство людей не способны сделать это по желанию, поскольку не обладают полным контролем над лицевыми мускулами, включая те из них, которые окружают глазницы. Они утратили эту естественную способность, поскольку в детстве боялись продемонстрировать на лице гнев против родителей. Хотя существует вероятность того, что в процессе выполнения только что описанного упражнения пациент окажется захлестнутым собственным гневом, этого можно избежать, если сделать упор на осознании и локализации указанного чувства. Акцент нужно делать на чувство, а не на сопряженное с ним действие.

Отчетливое выражение гнева в глазах свидетельствует о том, что через тело прошел и попал в глаза сильный энергетический заряд. Как уже отмечалось в одной из предшествующих глав, поток возбуждения, сопровождающий такую эмоцию, как гнев, направлен вверх и проходит через спину в голову, а далее в темя и глаза. Если я стану сильно мобилизовывать выражение гнева в глазах, то могу ощутить, как волосы встают дыбом в верхней части спины и на макушке. Такое же явление наблюдается и у злой собаки. Важность указанного энергетического заряда для глаз заключается в том, что он заставляет их лучше сфокусироваться и четче выполнить "наводку на резкость", тем самым улучшая зрение. Как мы видели ранее, в случае возникновения страха поток энергии течет в обратном направлении, и при этом заряженность глаз падает. Перепуганный человек часто чувствует себя не в своей тарелке, поскольку испытывает трудности с концентрацией взгляда. Благодаря применению упомянутого упражнения эти трудности исчезают. Однако не следует ожидать, что если однократно или пару раз выполнить данное, да и любое другое биоэнергетическое упражнение, то это приведет к прочному изменению модели страха, сложившейся у человека за всю его жизнь. Чувство гнева должно интегрироваться в состав личности таким образом, чтобы оно выражалось легко, естественно и адекватно ситуации. Тогда гнев станет проявляться спонтанно, по мере возникновения необходимости. Тот факт, что поведение находится под контролем сознания, вовсе не противоречит его спонтанности. Мы ведь не думаем о том, как ходим, едим или пишем, и, тем не менее, мы при этом вполне осознаем, чем занимаемся в данный момент, и в состоянии сознательно управлять своими действиями.

Человек не может располагать сознательным контролем над своим поведением, если он боится потерять самоконтроль. Это может выглядеть внутренне противоречивым, но на самом деле никакого парадокса тут нет. Страх оказывает на тело парализующее воздействие, подрывая его способность к спонтанным действиям и делая их неловкими и неуклюжими. Конфликт между двумя диаметрально противоположными побуждениями отступить и действовать нарушает сознательный контроль и тем самым поддерживает в человеке страх. Разумеется, для страха существуют "исторические" причины. Если, будучи ребенком, некто испытывал беспредельный гнев, то можно понять и простить существующую у такого человека убежденность в том, что любое выражение указанного чувства может привести к суровому телесному наказанию со стороны родителей. В подобной ситуации у ребенка нет иного выбора, кроме как воспретить себе соответствующий поступок и подавить возникающее чувство где-то в глубине своего естества. Однако подавление чувств фиксирует человека на уровне детства. Давнее прошлое становится в его личности чем-то хотя и "замороженным", но потенциально активным оно может оттаять и начать действовать. Даже в терапевтической ситуации, где всякая опасность устраняется, пациент иногда все-таки продолжает бояться последствий, которые могут явиться результатом выражения интенсивного гнева.

В рассматриваемой нами проблеме "отпускания тормозов" существует и другой аспект, который также имеет отношение к детскому опыту данного индивида. У детей есть тенденция приравнивать друг к другу чувство и поступок. Чувства и желания представляют собою для них мощные силы. Желать кому-то смерти это может восприниматься ребенком как эквивалент убийства указанного лица. Чувства могут также рассматриваться детьми как нечто весьма стойкое и стабильное. Взрослые знают из опыта, что чувства переменчивы, словно весенняя погода. Гнев в соответствии с меняющимися жизненными обстоятельствами может перейти в заботу, а любовь в ненависть. Дети, которым присуще бытие целиком в настоящем, никогда не думают в терминах будущего и потому не владеют понятием изменчивости. Боль видится ими как длящаяся вечно. Поэтому дети часто спрашивают: "Когда это закончится?" Указанный тип мышления распространяется и на чувства. "Если я злюсь на тебя, думает ребенок, то всегда буду испытывать к тебе злость. Раз я ненавижу тебя, то буду ненавидеть вечно". С указанной точкой зрения связана и другая, приравнивающая мысли и действия: желание убить кого-то для ребенка эквивалентно акту убийства этого человека. Эго маленького ребенка не в состоянии с легкостью провести различие между мыслью, чувством и поступком. Умение различать эти вещи приходит тогда, когда у ребенка появляется самосознание, а эго подросшего человека приведет его к выводу о том, что он обладает сознательным контролем над собственным поведением.

Проводить аналитическую терапию с маленьким ребенком невозможно, поскольку в нем отсутствует объективность, необходимая для того, чтобы аналитический процесс работал и давал результаты. Однако и у многих взрослых нет объективности, поскольку они в эмоциональном плане зафиксировались на детском уровне, а это подрывает их эго и присущую последнему способность проводить четкую дифференциацию между мыслями, чувствами и поступками. Взрослый человек должен знать, что, хотя в нем и может кипеть гнев, достаточный по своей интенсивности для совершения убийства, он под воздействием указанного чувства не станет действовать соответственно, поскольку это неприемлемо или неразумно. Тенденция в любом случае разрядиться посредством поступка берет свое начало в детской компоненте личности. Тем самым, если человек в состоянии питать и выразить чувство убийственного гнева, не доводя это выражение до конкретного действия и даже не намереваясь поступать подобным образом, то это является несомненным признаком его зрелости, "взрослости". Описанное ранее упражнение, в ходе которого пациент сидит на стуле лицом ко мне и, размахивая у меня перед носом кулаками, повторяет сакраментальную фразу насчет возможности убить меня, предоставляет пациентам возможность испытать и развить в себе сознательный контроль над собственным поведением. А это позволит им в дальнейшем быть взрослыми и вести себя как взрослые люди, каковыми они на самом деле и являются.

Еще один важный компонент вышеуказанного упражнения заключается в привязке голоса к взгляду. Многие люди при выполнении этого упражнения будут выкрикивать слова вроде: "Я ведь запросто могу убить тебя", очень громким голосом, но в глазах у них при этом отсутствует гнев. Чрезмерное акцентирование голоса уменьшает энергетический заряд, приходящийся на глаза. Выражение гнева ограничивается одним только голосом и платой за это становится утрата гнева во взгляде. Такая реакция носит в большой степени инфантильный характер, потому что в младенческом и детском возрасте доминирующим средством выражения чувств служит голос. Однако у взрослых людей преобладающим инструментом экспрессии становятся глаза. Таким образом, гнева взрослого человека нужно больше всего бояться в том случае, когда голос звучит тихо, а глаза сверкают. Тут мы словно идем по стопам философии Теодора Рузвельта, американского президента начала нынешнего столетия, который сказал: "Разговаривай мягко, но держи в руках большую дубинку".

Мне хотелось бы настоятельно подчеркнуть, что, хотя описанные здесь упражнения и уменьшают страх человека капитулировать перед собственным телом, их следует дополнять другими упражнениями на выражение гнева. Надлежащая чувствительность терапевта к проблемам конкретного пациента позволит ему выбрать подходящее упражнение. К примеру, Виктор, случай которого рассматривался ранее в данной главе, рассказывал, как его рука спонтанно потянулась к шее матери, и это было воспринято им в качестве импульсивного побуждения задушить ее. Я могу понять этот импульс. Тон материнского голоса может быть при разговоре с ребенком настолько "шершавым" и жестким, что малыш будет не в состоянии снести его; может оказаться и так, что ребенок ощутит в голосе невыносимую холодность либо враждебность. Однако, как правило, именно постоянное давление на ребенка, производимое матерью с помощью несмолкаемого голоса, который, словно молоток, бьет по его барабанным перепонками, и доводит дитя до состояния, близкого к безумию. В подобной ситуации естественным побуждением ребенка, если он не в состоянии улизнуть или как-то иначе укрыться от неумолимого напора звуков, становится стремление задушить мать, чтобы, наконец, заставить ее "заткнуться". Разумеется, ребенок не может действовать в соответствии с этим импульсом и, следовательно, обязан подавить его. Высвободить это импульсивное побуждение в процессе терапии оказывается сравнительно простым делом. Как уже говорилось, я с этой целью даю пациенту крепкое полотенце, которое он может скручивать и сдавливать так туго, как только пожелает. В то же самое время я призываю пациентов вслух высказывать владеющие ими чувства. Вполне подходят краткие фразы вроде: "Заткнись; я не выношу твой голос; я вполне могу задушить тебя" и тому подобные. Указанное упражнение дает пациенту ощущение силы и власти, которое помогает ему преодолеть имеющееся у него восприятие самого себя как беспомощной жертвы.

Еще одним сильным чувством, которое ассоциируется со страхом перед душевной болезнью, является сексуальность. Интенсивная сексуальная страсть в состоянии, что называется, "понести" человека ничуть не меньше, нежели интенсивный гнев. Индивид может быть влюблен до безумия или даже терять голову и сходить с ума из-за того, что его любовь оказалась преданной. Однако у здорового человека оба указанных чувства синтонны, созвучны эго и воспринимаются им как часть собственного Я. Эти чувства могут войти в состав личности в качестве ее элемента, что дает данному лицу возможность выразить их позитивным и конструктивным образом, однако такое вхождение возможно лишь в том случае, если человек в состоянии в полной мере принять эти чувства и согласиться с фактом их существования. Стремление действенно выразить себя то ли сексуально, то ли в виде гнева проистекает из страха перед тем, что попытка удержать в себе возбуждение, порождаемое столь интенсивным чувством, может оказаться чрезмерной. Человек не в силах противостоять сильнейшему возбуждению. Он обязательно должен что-то сделать, чтобы разрядить охватившее его возбуждение, то ли взорваться гневом, то ли "выступить" по сексуальной линии, то ли сочетать одно с другим. Такое поведение является приметой не страсти, а страха страха перед психической болезнью. Этот последний вид страха не отличается от страха перед интимной близостью. Избыточность интимной близости пугает, поскольку несет в себе угрозу превратиться в чью-то собственность, как это было давным-давно, когда этот человек принадлежал, словно вещь, своему родителю-соблазнителю. В подобной ситуации ребенка доводит до безумия противоречивый двойной посыл: соблазнение и отторжение, любовь и ненависть.

Способность совладать с сильным чувством это признак страстной натуры, идет ли речь о таком чувстве, как любовь или гнев, печаль или боль. При этом умение совладать с чувством и вместить его в себя представляет собой антипод тому, чтобы "противостоять чувству". Человек обучается противостоять болезненным или раздражающим ситуациям, напрочь отсекая в себе . чувства. Тот, кто умеет совладать с чувствами и включить их в себя, принимает факт их существования как данность и делает их интегральной частью своей личности. Это трудно сделать тому, чья личность настроена на выживание, поскольку последнее как раз в большой мере зависит от подавления чувств. Каким образом и когда человек может научиться усваивать испытываемые чувства и вмещать их в себя, если основную часть своей жизни он старался выжить? В данной главе я описал несколько упражнений, которые помогают индивиду справиться с сильным чувством гнева. А как быть с сексуальными чувствами?

Мой ответ может вызвать у кого-то удивление, особенно если он не знает, что с сильными сексуальными чувствами легче совладать и сделать их своей частью, нежели со слабыми. Причина заключается в том, что человек с сильными сексуальными чувствами обладает гораздо большим ощущением собственного Я и большей прочностью эго, которые позволяют ему совладать с указанным чувством. Однако большинство пациентов терапевта не принадлежит к этой категории, а это означает, что весьма значительная доля терапевтической работы должна нацеливаться на усиление у данного пациента сексуальных чувств. Этого добиваются, заставляя пациента глубоко дышать, вовлекая нижнюю часть брюшной полости (так называемой брюшной ямы), где как раз и локализуются сексуальные чувства. Основным механизмом для достижения указанной цели служит горестный плач. Этого же добиваются, помогая пациенту стать более заземленным, с помощью упражнений, которые мобилизуют у него ощущения в ногах. Хорошими помощниками в указанном деле могут послужить все описанные ранее упражнения.

В распоряжении терапевтов, использующих метод биоэнергетического анализа, имеется специальное упражнение, которое обеспечивает увеличение энергетического заряда в тазовой области без возбуждения гениталий. Я называю его тазовым мостиком (см. рисунок 5). При выполнении указанного упражнения таз как бы "подвешивается" между головой и стопами. Чтобы принять правильную позу, следует лечь навзничь на гимнастический мат или на кровать. Затем нужно согнуть колени, держа при этом ступни врозь на расстоянии 20-30 см. После этого ухватитесь руками за обе лодыжки, как показано на рисунке, и поднимитесь на мостик, двигая себя вперед и вверх руками и откидывая голову назад. При этом только ваша голова, локти и ступни должны касаться кровати или мата. Толкайте свои колени вперед настолько далеко, насколько вам удастся, и позвольте своему тазу провиснуть.



Рисунок 5


Если вы при этом дышите свободно и глубоко, таз у вас начнет энергетически заряжаться и станет вибрировать, двигаясь при этом вверх-вниз. Это движение является весьма естественным, и в этот момент пациенты, которые относительно свободны от напряжения в нижней части спины, ягодицах и бедрах, начинают испытывать в тазовой области очень приятное и возбуждающее ощущение, являющееся хотя и сексуальным, но не генитальным. Однако многие люди пугаются, когда таз начинает причем непроизвольно двигаться подобным образом. Если страх становится сильным, то человеку может показаться, что он теряет над собой контроль, а это может породить еще больший страх. Если мышцы, идущие вдоль передней части бедра (четырехглавые мышцы), слишком сокращены и напряжены, то указанное упражнение может оказаться довольно болезненным. При возникновении подобной ситуации следует либо продолжить пребывание в позе, требуемой для данного упражнения, если это не станет вызывать слишком сильные страдания, либо возвратиться в исходное положение и попробовать еще раз. Регулярное выполнение этого упражнения растягивает и расслабляет напряженные мышцы, позволяя развиваться более сильно выраженным сексуальным чувствам и давая возможность получать от них удовольствие. Можно лучше понять указанное упражнение, если вспомнить, что наша культура базируется на двух постулатах: не теряй головы и не позволяй заднице руководить тобой. Другими словами, не дай страсти полностью завладеть тобой. Однако, если человек не в состоянии дать всепоглощающему чувству увлечь его, он не сможет узнать, в чем ключ к жизни. Люди, обнаружившие для себя этот волшебный ключ, обладают совершенно другой моралью, которая является редкостью в нашей культуре.

Очень важно устранить у пациента чувство вины применительно к сексуальным чувствам, что является, по существу, сердцевиной всего аналитического процесса. По мере постепенного упрочнения и усиления сексуальных чувств пациента они станут проявляться в его или ее глазах, так как обеим половинам тела будет теперь свойственна более выраженная живость и возбуждение. Ярко сияющие глаза это примета сильных сексуальных чувств. Теперь пациенту предстоит попрактиковаться в том, чтобы сохранять в глазах отражающийся там энергетический заряд в ходе непосредственного визуального контакта с терапевтом, а затем и с другими людьми, с которыми ему приходится взаимодействовать. Это отнюдь не легко, потому что большинство людей стыдятся и боятся открыто проявлять свои сексуальные чувства. Особенно это относится к тем индивидам, кто подвергался сексуальным унижениям или злоупотреблениям. При этом для самого терапевта особенно важно принимать любые проявления сексуальных чувств со стороны пациента без всякой вовлеченности и взаимности, поскольку иначе терапевтические отношения между ним и пациентом оказались бы нарушенными.

Следующий шаг носит логический характер. Пациента следует настоятельно агитировать не вступать в половые отношения, если сильное обоюдное чувство любви между ним и партнером отсутствует. Сознательное воздержание при наличии у индивида сексуальных чувств способствует умению владеть чувствами и увеличивает силу эго. Если испытываемое чувство действительно велико, подходящим выходом для него является мастурбация. Сознательный контроль над сильным чувством представляет собой признак зрелого индивида, который хорошо владеет собой или приобрел необходимое самообладание благодаря терапии. Такой человек не испытывает ни капли страха, что надлежащее выражение сильного чувства могло бы сделать его выглядящим или ощущающим себя безумцем.

Для полного осознания страха перед душевным заболеванием, который присутствует у столь большого количества людей, нам нужно до конца понимать, какую роль играет наша культура в доведении людей до состояния безумия. Мы все живем в условиях гиперактивной культуры, которая перевозбуждает нас и несет в себе избыточные раздражители каждому, кто подвергается ее воздействию. Вокруг нас присутствует слишком много движения, слишком много шумов и звуков, слишком много разных предметов и слишком много грязи. На обложке недавнего номера журнала "Нью-Йорк мэгэзин" был изображен безмерно отчаявшийся и совершенно смятенный человек, который безуспешно старался прикрыть ладонями уши и стонал: "Этот шум доводит меня до безумия". Нам все-таки удается выжить, не становясь при этом безумными в буквальном, медицинском смысле этого слова, но для достижения такого результата приходится умерщвлять в себе все пять чувств, чтобы не слышать шума, не видеть вокруг себя грязи и не воспринимать всеобщего и непрекращающегося суетливого движения. Однако сходная гиперактивность входит на сегодняшний день и в наши дома, напичканные телевизорами и всяческими приспособлениями и оборудованием. В этой культуре человек лишен возможности замедлить темп жизни или побыть в покое и тишине. Указанная гиперактивность подпитывается той же фрустрацией, которая движет действиями гиперактивного ребенка, а именно отсутствием привычки и способности к длительному пребыванию в контакте с глубинной, упрятанной внутри сердцевиной собственного естества, со своей душой или духовностью. Наша культура направляется извне в том смысле, что все мы пытаемся отыскать смысл жизни в сенсорных ощущениях, а не в чувствах, в действиях, а не в бытии, во владении вещами, а не самими собой. Все это чистое безумие, и оно делает нас безумными, поскольку отсекает от собственных корней, таящихся в природе, от почвы и земли, на которой мы стоим, от реальной действительности.

Но я убежден, что наихудшим элементом в нашей культуре является чрезмерная концентрация на сексуальности и ее разносторонняя эксплуатация. Мы непрерывно подвергаемся воздействию всякого рода сексуальных образов, которые вызывают возбуждение, но одновременно и фрустрацию, поскольку возможность немедленной разрядки отсутствует. Чрезмерное сексуальное стимулирование вынуждает человека отсекать сексуальные чувства, чтобы они не раздавили его или не привели к потере контроля над собой. Но ведь чувства представляют собой жизнь тела, и поэтому невротический индивид, сексуальные чувства которого оказались подавленными, испытывает побуждение к тому, чтобы в поисках возбуждения и приятных чувств как-то проявить себя сексуально. Как правило, подобные проявления принимают форму изнасилований, злоупотребления детьми или порнографии. Читая лекции по вопросам морали и нравственности и проводя соответствующее обучение, мы никогда не сумеем справиться с указанными проблемами, поскольку их истоки находятся в утрате контакта с окружающей природой, а также с нашей собственной подлинной природой с жизнью нашего тела.

Авторские книги
  Прайор К.
  Долохов В.
  Стивенс
  Цветков Э.
  Виктор Франкл
  Эрик Фромм
  Действовать
значит быть
  Вильгельм Райх
  Эрик Берн
  Фишер Р.
  Жмуров Д.
  Вадим Гурангов
  Курпатов
  Вильгельм Райх

При перепечатке материалов ссылка на RADAS.RU желательна, но не обязательна
Редакция:
^наверх